Интервью Рассела Кроу "Эмпайру" - Статьи и интервью - Статьи и интервью - Каталог статей - Рассел Кроу (Russell Crowe): новости, фото, фильмы

Вы посмотрели сериал BBC «Большая игра», прежде чем начали работать над полнометражной версией?

Я слышал о нем, но никогда не видел. Не видел до сих пор и не собираюсь. Это шесть часов отличного телекино BBC, на которое довольно трудно равняться. Я бы только разозлился, наверное, если бы посмотрел, потому что там наверняка полно замечательных мелочей, перекрестных связей между персонажами. В фильме мы по возможности пробовали добиться того же, но кино – это совсем другая форма, к тому же между двумя и шестью часами экранного времени есть разница. И громадная.

У вас было очень мало времени на подготовку к «Большой игре», по сравнению, например, с «Гангстером» или «Хозяином морей». Почувствовали разницу?

Было примерно так: «Ой, то есть я приступаю сразу и не трачу три-четыре месяца на традиционную агонию? Ну, давайте посмотрим, что получится». Я почувствовал себя как лет 15-20 назад: тогда, если подворачивалась роль, я без раздумий брался за нее, довольный, что не нужно больше думать о бирже труда. И я вам прямо скажу: Кевин Макдональд молодой режиссер, и мы с ним каждый день учимся друг у друга чему-то новому.

Ваше имя активно упоминалось в связи с некоторыми фильмами – «Австралией», например, – в которых вы так никогда и не снялись. Иногда приходится говорить «нет», верно?

Знаете, есть сайт, где перечислены все фильмы, от которых я отказался. Кто-то однажды прислал мне ссылку, и, сказать по правде, список вышел удручающий (смеется). Хороший пример – «Царство небесное». Два с половиной года мы с Ридли работали над сценарием, но потом у него кончилось терпение. И он собрался начать работу, как раз когда у меня были в самом разгаре съемки «Нокдауна». Я ему говорю: «Слушай, старик, ты не можешь подождать?». «Нет, не могу, бросай свои съемки…». «Нет, Ридли, съемки я не оставлю…». Но такое случается; специфика бизнеса, знаете ли.

Но конкретно за «Австралию» почему не взялись?

Иногда приходится отказываться просто потому, что у тебя сейчас другие дела, но здесь все было иначе. Я был готов начать сниматься у База Лурмана в 2004-м, как только закончил «Нокдаун». Но он предложил перенести на 2005-й. Завершились съемки «Хорошего года», и я снова был готов идти к Базу, и снова он предложил подождать, а в итоге начал снимать только в апреле 2007-го. Сидеть и ждать три года было несерьезно, поэтому однажды пришлось сказать Базу: «Я больше не могу позволить себе особого отношения к твоему проекту. Мне работать надо». А на компромисс он не шел. Мне бы пришлось пропустить «Гангстера», пропустить «Поезд на Юму»… так что я всем доволен.

Не жалеете об упущенных возможностях?

Я никогда не жалею о принятых решениях. Каждая сыгранная роль чему-то меня научила. Иногда просматриваю список своих фильмов и удивляюсь, к чему я в итоге пришел. По-моему, никто лучше тебя самого не знает, что приносит тебе удовольствие от работы, – так что нельзя никого слушать. Конечно, в жизни бывает белая полоса, когда все сходится, и ты делаешь то, что хочешь делать, и именно тогда, когда тебе этого хочется. Но так бывает не всегда. Актер должен взять сценарий и сыграть свою роль – такая работа. По-моему, не очень разумно сидеть, сложа руки, и ждать, когда подвернется абсолютно идеальный проект.

Вернемся к «Большой игре». Вы играете журналиста…

Именно. Эта роль заинтересовала меня, главным образом, возможностью побывать в шкуре журналиста. Меня завораживает двойственность этой профессии: с одной стороны – есть правила, которым нужно следовать, но с другой – ты все-таки человек, а люди никогда не бывают объективными. Никому не удается отделить работу от личной жизни, и журналисты не исключение.

Вы когда-то говорили про нравственный выбор журналиста…

Вы все-таки напроситесь у меня (смеется)! Вас не устраивает, когда я веду себя вежливо, да?

Но разве фильм не о том, как личные обстоятельства вашего героя начинают мешать его профессиональной деятельности? И как ему приходится, заботясь о безопасности друга, утаивать информацию…

Да, это интересная дилемма. По правде говоря, в фильме поднимаются непростые этические вопросы, касающиеся не только журналистики и политики, но и связи между этими двумя областями; это очень глубокая тема. Место действия в этом триллере – Вашингтон, город, где жизнь идет на фоне политических новостей.

Правда ли, что вы когда-то собирались стать журналистом?

Вообще-то да. Мне казалось, что в этической составляющей этой профессии – хранить тайны, когда требуется, и говорить правду, когда требуется, – есть своя романтика. Что-то загадочное и крутое. Я собрал все документы для школы журналистики, посмотрел на оценки по английскому и понял, что придется задействовать всю свою харизму, – на таких оценках далеко не уедешь (смеется)! Я серьезно поговорил на эту тему с другом и понял, что это, наверное, не мое. Что вообще-то странно, потому что до этого я активно занимался школьной газетой и всякими такими вещами.

Вы упомянули, что, начав работать над «Большой игрой», словно бы вернулись в то время, когда начинали свою карьеру, – когда еще не были так известны, если угодно. Но сегодня у вас куда больше дел: свой регби-клуб, собственная ферма, квартира в Сиднее, семья, и еще вы играете в кино. Не чувствуете себя жонглером, которому приходится держать равновесие?

Мне кажется, нельзя ставить вопрос вот так: «Все ли у меня правильно в жизни?». Если жонглируешь, то останавливаться нельзя. Такое это дело: пока шарики в воздухе, все хорошо, а судить можно только тогда, когда один из них упадет.

Выходит, вам это нравится.

В определенной степени. Видите ли, с появлением детей приоритеты резко меняются. Так что если бы меня сейчас спросили: будь у тебя возможность, избавился бы ты от чего-нибудь в своей жизни? Да, конечно. Я бы в первую очередь бросил дела, которые отнимают много времени, если бы мог, конечно. Так что я сейчас стараюсь что-то поменять, чтобы выгадать время для семьи, – это для меня первоочередная задача. Семья – прежде всего.

Вы не любите надолго расставаться с семьей…

Да. Я очень стараюсь этого избегать, разлучаться – всегда тяжело. Мой старший сын Чарли не любит разговаривать по телефону, и как-то вечером он записал мне голосовое сообщение, что-то вроде: «Папа, я записываю тебе сообщение, в котором говорю, что я не хочу записывать сообщение, потому что хочу с тобой поговорить, так что вот оно» (смеется). Бесценная штука! Я его сохранил.

Вам в последнее время достаются роли – в большей степени это относится к «Совокупности лжи» и в меньшей степени к «Гангстеру», – где вы в тени главного героя. В «Совокупности лжи» первый красавчик – Лео ДиКаприо, а у вас роль парня с животом…

Спасибо за комплимент (смеется)!

Вам не кажется, что это неблагодарная работа?..

И к тому же довольно тяжелая. Я в последнее время берусь за роли, где трудиться в основном приходится за кадром. В «Гангстере», например, нужно было направить внимание зрителей на отрицательного героя. Штука в том, что в конечном итоге его все равно арестовывают, а я веду его в суд (смеется)! В этом же ряду «Совокупность лжи» и еще пара фильмов, где зритель большую часть твоей работы не видит; где у тебя нет эмоциональных сцен, или крупных экшн-сцен, или чего-то еще.

То есть это было сознательное, взвешенное решение?

Ну да. Я занимаюсь работой, которая приносит мне удовольствие, но в то же время не тащу на себе все мероприятие. Рано или поздно я снова вернусь в строй главных героев, хотя и не собираюсь хвататься за первый же проект, который подвернется под руку. Что-то постоянно предлагают, и на пару секунд роль может показаться интересной, и даже хочется с ней потягаться – а потом понимаешь, что персонаж неинтересный и недостаточно хорошо прописанный. Но уверен, мне еще представится возможность побиться за чемпионский пояс (смеется).

В «Робине Гуде», например?

Да, только здесь мы бьемся за то, чтобы сделать классный фильм. Когда снимаешь фильм про Робина Гуда, нет никакого смысла делать второсортное кино. Раз уж мы взялись, то надо работать с мыслью, что нам выпал шанс снять лучшее кино про Робин Гуда на все времена. Делов-то!

Уверены, что получится?

Сняться в фильме про Робина Гуда – это мечта детства. Но про плохой фильм в мечте ничего не было. Результат должен стоить приложенных усилий, потому что мы бьемся над этим уже полтора года, и вряд ли кто-то включит этот момент в гонорар.

Как успехи с луком и стрелами? Ридли Скотт говорил, что вы присылали ему записи своих упражнений…

Успехи немалые. Мне это действительно нравится. Всегда приятно овладевать новым навыком, это один из плюсов моей работы. Появляется шанс попробовать себя в чем-нибудь новом.

И вы играете две роли: Шерифа Ноттингемского и самого Робина, верно?

Ага. (Невозмутимо) Монаха Така и Мэрион.

Не так давно вы говорили, что хотели бы сесть в режиссерское кресло. До сих пор хотите?

Ну, это случится, когда случится. У меня в мыслях много проектов, и среди них особняком стоят те, где я собираюсь выступить в качестве режиссера. Это довольно туманные планы, и мое отношение к ним постоянно меняется. Мне нравится быть надежным помощником, не обязательно – начальником. С другой стороны, режиссерская профессия заманчива тем, что рассказываешь историю целиком, а не какую-то ее часть. В общем, посмотрим.

Как вы считаете, важен ли личный контакт между режиссером и актером?

Можно сколько угодно общаться вне съемочной площадки, но только в деле становится понятно, что собой представляет человек. Есть в нем сила или нет.

Другими словами, какие-то режиссеры вам нравятся, а какие-то превосходят ваши ожидания?

А какие-то не дотягивают до них (смеется)!

Но что касается Ридли, четыре фильма с которым уже сделаны, и на подходе пятый, – то это явно успешный профессиональный тандем…

Если проследить историю кинематографа, то такие тандемы встретишь довольно часто. Это вполне естественно. Я даже немного жалею, что мы не стали работать вместе сразу после «Гладиатора», – нужно было признать, что у нас все отлично получается, и продолжать в том же духе. В то же время, ничего удивительного, что мы пошли каждый своей дорогой, что-то свое пережили, после чего вполне закономерно встретились снова со словами: «Мы неплохо сработались на «Гладиаторе», не попробовать ли нам еще раз?». Мы с Ридли отлично понимаем друг друга, у нас один ритм. На съемках «Совокупности лжи» Лео это жутко бесило: «Эти ребята так быстро работают!». Да, мы с Ридли такие.

С самого начала карьеры вы были известны склонностью к чрезвычайно тщательной работе над ролью – на ум приходит лента «Скины», где вы играете неонациста. В какую шкуру было сложнее всего влезть?

Да, «Скины» – мрачный фильм, но сложнее всего было с «Играми разума». Для «Нокдауна», скажем, нужно было подтянуть форму, но для «Игр разума» пришлось изучить многое о шизофрении: только физически она выражается в 12-14 отклонениях одновременно – можете представить себе напряжение. Зато я успел понять, что от большей работы совсем не всегда получаешь большее удовлетворение.

Насколько тяжело было работать над «Играми…»?

Да у меня чуть крыша не поехала (смеется)! Когда нервный тик начинается вне съемочной площадки, нужно сказать себе: «Так, стоп!»

Но подготовка к «Скинам» тоже далась нелегко? Вы ходили на футбольные матчи в Англии, встречались с настоящими скинхедами… Вам все еще доставляет удовольствие процесс подготовки?

Тяжело испытывать те же чувства: столько всего изменилось. Когда закончились съемки «Своего человека», я отправился на ферму и провел там восемь или десять недель, упорно тренируясь, наращивая мускулатуру. Когда я вернулся, все были в шоке. Но сегодня свою жизнь ни от кого не скроешь: стоит начать терять вес, и журналы будут подсчитывать каждое кило…

Для роли Эда Хоффмана в «Совокупности лжи» вы набрали вес, теперь снова сбрасываете…

Набирать вес – это значит забыть все то, в чем себя ограничивал. Даже больше. Прекращаешь делать какие бы то ни было упражнения: ездишь на машине, вместо того чтобы идти пешком, забываешь про спортзал, бассейн, велосипед, вообще все. И, кроме того, не особенно следишь за своей диетой. Вообще, об этом скучно говорить, потому что я для своих ролей столько раз менял телосложение за последние полтора десятка лет, что уже перестал уделять этому внимание. Играешь боксера – выгляди как боксер; играешь толстого агента ЦРУ – выгляди соответственно.

Как тогда с этой точки зрения выбирать роль?

Соглашаться на ту, где съемочных дней меньше.

А «Ноттингем» прельстил вас творческой стороной?

Несомненно. В конце-то концов, это же Робин Гуд. Только представьте!

Вам в жизни встречались актеры, чьи советы потом пригодились?

Да, Брайан Браун, и Тони Хопкинс, и Дензел Вашингтон. Мне очень повезло: я подружился с этими ребятами, когда еще только набирал обороты, и они хорошо ко мне отнеслись. Всегда были готовы помочь. Говоря, что мне повезло, я не имею ввиду, что вообще-то с актерами тяжело завязать дружеские отношения, – вовсе нет. Если зайти в комнату, полную актеров, всегда найдешь, с кем пообщаться.

Ходят слухи, что вы интересуетесь ролью Билла Хикса – великого, ныне покойного стэнд-ап комика. Это правда?

Да. Это не столько работа, сколько хобби. Пока все движется медленно: пару лет мы обсуждали различные возможности и обдумывали сценарий. Нет, можно, конечно, не ходить вокруг да около и сделать обычный байопик, но это будет неуважением к тому, кем он был и чего хотел добиться. Потому что многие убеждены, что Билл Хикс на самом деле был пророком, и вещи, которые он говорил 20 лет назад, актуальны и сегодня.

Например?

Например, он говорил следующее: «Не голосуйте за Джорджа Буша-старшего. В Техасе полно этих Бушей, так что осторожнее – можно надолго увязнуть…» Когда начинаешь читать его выступления, не веришь своим глазам: такое ощущение, что это было сказано вчера.

Сделать фильм про Хикса было вашей идеей?

Да. Я познакомился с матерью Билла, Мэри, и она дала нам права. Надеюсь, скоро будет готов рабочий сценарий.

Значит, еще один проект на будущее…

Ага. Иногда чувствую себя авиадиспетчером (смеется). Не успеваешь «посадить» один проект, как уже «взлетает» другой. Это довольно забавно: бывает, что у тебя в мыслях идея, которую ты планируешь реализовать в ближайшем будущем. Ты охотно говоришь о ней, и уже ходят какие-то слухи, но потом обстоятельства вдруг меняются. И главное, что тут много переменных. Ведь не в том дело, что я с утра встал не с той ноги и решил забросить какую-то идею. Иногда, например, полтора десятка факторов могут не сойтись, и вот проект уже перестает быть срочным.

Не раздражает?

Слушайте, это же цирк – он многих сводит с ума и выбрасывает на обочину. Когда мне было двадцать с чем-то, я любил говорить друзьям, что если сопротивляться всей этой богемной чепухе, то актерство начинает ужасно раздражать и перестает приносить какое-либо удовольствие. Нужно смириться с тем, что ты постоянно на виду, и суметь от многого отказаться. Но если наверняка не знаешь, кто ты, если позволяешь другим оценивать себя, будь готов к тому, что эта профессия тебя просто убьет.