«Лента.ру»: В «Славных парнях» вы выглядите, прямо скажем, непривычно: лишний вес, пивное брюхо, заплывшее лицо... Как работали над образом?

Кроу: Работал? Это была прямая противоположность работе, брат. Это чтобы выглядеть накачанным, нужно что-то делать. Тут же от меня не требовалось ничего. Ни ходить в спортзал, ни ездить на велосипеде, ни качать железо. На самом деле я уже проворачивал тот же трюк перед съемками в «Своем человеке» Майкла Манна: никакой диеты, с удовольствием запускаешь себя и постепенно теряешь нормальный облик.

Не скучали по тренировкам?

Не без этого. По выбросу эндорфинов, который испытываешь занимаясь, точно скучал. Вообще, набирать вес совсем нетрудно. Тяжело приходится, когда потом возвращаешься к тренировкам. Мне понадобилось три месяца после съемок «Славных парней», чтобы вернуться в прежнюю форму. Знаешь почему? После перерыва все тело, мать его, так болит! Элементарная тренировка убивает до изнеможения, понимаете? Но в августе — а снимали мы «Парней» в начале прошлого лета — я уже набрал ход и к декабрю был в форме.

С персональным тренером занимаетесь?

Нет-нет. Я сам себе тренер. Вот мой метод — беру кого-нибудь помоложе за шкирку (хватает корреспондента «Ленты.ру» за загривок) и тащу в зал. Пользуюсь фактом, что помогаю кому-то еще, чтобы привести в форму самого себя. Потому что, знаешь, все эти персональные тренеры — чаще всего непропорционально и неразумно накачанные 22-летние сопляки, которые не понимают, что делают. Я обычно смотрю на них так свысока: «Мужик, ты вообще не сечешь, какие упражнения мне действительно нужны. Это, это и то — лишнее. На хрена мне раздутая жопа?» Уж поверьте мне, я этим всю жизнь занимаюсь.

Мне бы такой тренер, как вы, не помешал — немного набрать мышечную массу.

Да вот я несколько недель назад как раз пару пацанов твоего возраста из Нью-Йорка натаскивал. Они, тощие умники, хотели набрать вес тренировками и едой, всей подряд. А я такой: «Мальчишки, ну вы даете вообще. Кто вам сказал, что нужно много калорийного есть? Результат вас расстроит». Рассказал пару базовых вещей. Если хочешь набрать мышечную массу, нужно придерживаться диеты, основанной на протеинах. Это простая логика. Еще пару упражнений показал. Что ты думаешь? Две недели спустя они уже выглядели как нормальные атлеты-любители.

А сколько кило в общей сложности вы набрали для «Славных парней»?

24 долбаных килограмма! Было легче легкого. А вот сбросить... Требуется полная концентрация, сумасшедшая дисциплина. Знаешь, кстати, как я понимаю, что пришел в порядок? Ты мужик, так что поймешь. Когда после всех изнурительных тренировок я в какой-то момент иду в душ, опускаю глаза — и вуаля! Наконец снова вижу то, что хочу видеть. Свой член. Девчонки, я снова в деле.

Что вы делали в 1977-м, когда, собственно, и разворачивается действие «Славных парней»?

Я жил в Сиднее, ходил в восьмой класс... С ума сходил от музыки, просто помешался. Только начал увлекаться всем этим делом: ходить на концерты, клеить девчонок. Только начал думать о сексе. В общем, созревал физиологически и психологически. Хорошее время было.

У вас карьера на зависть многим. Но вот комедий, как «Славные парни», в ней не так уж и много.

Ну, бывали все-таки: «Тайна Аляски», «Хороший год», «Любовь в ритме лимбо»... Как и со всеми остальными жанрами, глядя на мое резюме, нельзя сказать, что какой-то из-них перевешивает и затмевает другие. А что касается «Славных парней», мне что в них понравилось — сценарий был умный. Да, шуток хватает, но за ними-то — серьезные мысли. Наши с Гослингом персонажи комичны, но объект их расследования — нет. Этот фильм говорит тебе: то, что происходило в 1970-х, как раз и испортило эту несчастную планету, заложило основы для всех ужасов, что творятся прямо сейчас. Не самая очевидная мысль, чтобы выстроить на ней комедию!

Да, в «Парнях» есть эта подспудная политическая ярость.

Ага. То есть да, мы все понимаем, что фильм выглядит тривиальным и глупым и стремится сделать так, чтобы зритель два часа получал от него удовольствие. Но в сюжете есть плотность, которую в комедиях не часто встретишь. Шейн Блэк придумал и создал полноценный мир, и ты как зритель в него вступаешь. С точки зрения персонажей в нем творятся серьезные, уровня жизни или смерти вещи. Но с точки зрения публики все, что происходит в кадре, абсурдно. Сценарий был особенным и понравился мне сразу — персонажи, интрига, драйв.

Вообще, в каких бы жанрах вы ни играли, у вас, конечно, сложилось экранное амплуа крутого парня — которое вы все равно всегда наделяете определенной нежностью, даже ранимостью.

Я думаю, неправильно играть мужчин непроницаемыми, неуязвимыми. Мне всегда немного смешно, когда какие-то коллеги, даже в комедии или мелодраме, все равно каждым кадром хотят показать тебе, какие они крутые мачо. Самые мужественные парни, которых я знаю, те, кто добивается невероятных вещей физическим или интеллектуальным трудом, всегда цельные, разносторонние люди, понимаешь? Они не только крутые мужики, они еще и сыновья, братья, мужья, отцы — и принимают все эти социальные и семейные роли тоже. Поэтому я всегда стараюсь играть своих персонажей нормальными, похожими на живых людей — а у всех живых людей есть уязвимая, ранимая сторона, и так и должно быть.

Вы чувствуете себя цельным человеком?

Не мне судить. Но когда постепенно идешь по жизни, ты как личность неизбежно становишься глубже и разнообразнее. Если, конечно, сохранять любопытство, то ты обязательно учишься, приближаешься к полноценности. Цельный ли я? Скажем так — я на пути.

Каким был Рассел Кроу, когда только решил стать актером?

Энтони Хопкинс лучше всех об этом сказал: «Самые прекрасные актеры на старте карьеры похожи на чистый лист». Мы как ванильное мороженое — к которому ты с каждой ролью добавляешь оттенки вкуса. Главное, помнить и никогда не забывать этот вкус ванили — чтобы затем различать, где ты сам, а где привнесенное со временем.

Вы вообще часто рефлексируете, задумываетесь о том, как изменились со временем?

Ну да. Но, дружище, в моем возрасте это неизбежно. Вот взять хотя бы Канны, где мы все сейчас находимся. Я на днях с кем-то разговаривал по пути на встречу и увидел знакомое здание из окна машины. И тут же говорю попутчику: «Смотри! Мой 1991 год...» А я в этом доме спал у кого-то из товарищей на диване, потому что у меня не было денег снять номер в отеле. Или вот красные дорожки. В 1991-м (на самом деле в 1992-м — прим. «Ленты.ру»), когда мы приехали сюда со «Скинами», я вышел пройти по дорожке в ботинках, левая подошва у которых была дырявая. Другой пары у меня просто не было. И что ты думаешь? Естественно, хлынул ливень. Я ступал по красной дорожке, и с каждым шагом мой ботинок впитывал воду и делал такой звук: «Хлюююп!» Так что, когда фильм начался, я сбежал из зала, чтобы в туалете носки выжать (смеется). Все эти переживания остаются с тобой навсегда. Наоборот, если ты доживаешь до моих лет и не склонен к рефлексии, то мне кажется, ты упускаешь смысл того, что значит быть человеком. Предполагается, что ты живешь и учишься. Если ты много лет посвящаешь какой-то профессии, то ты должен научиться делать свою работу качественно. Когда музыкант записывает первый альбом, ему приходится тяжко. Второй альбом — уже полегче. Десятый? Перед вами Рахманинов. Легко!

У вас раньше была репутация человека, которому плевать на всех и на все...

Но я никогда таким не был! Когда я подписываю автографы, я же делаю это не для себя — а для человека, которому вдруг понадобилась моя подпись... за каким-то чертом (смеется).

Сами когда-нибудь брали у кого-то автограф?

Один раз в жизни. У Харрисона Форда. Для моих детей. Что сказать, в этот день я был лучшим отцом во вселенной! А Форд посмотрел на меня, покачал головой и говорит: «Серьезно, Рассел?» А я отвечаю: «Прости, мужик, но выбора у меня нет. Надо!»

Когда вы поняли, что в этой профессии от тебя, кроме таланта, требуют умение уживаться с окружающими?

Ну, вообще-то, неплохо задокументировано, что как раз у меня это никогда не получалось! (Смеется.) Проверь. Найдешь 30 лет заметок и статей, в которых рассказывается, какое же я дерьмо!

Быстро сказали себе, что лебезить ради ролей не станете?

Да просто мне всегда, с рождения было противно и неестественно лизать кому-то зад. Не мое! Я страстно отношусь к кино, к себе, к тому, чем занимаюсь в жизни, к тому, как вы, зрители, реагируете на мои фильмы... Но мне плевать с высокой колокольни, считаете ли вы меня хорошим парнем. У меня нет ни времени, ни сил на это дерьмо. Я бы предпочел, чтобы меня запомнили по ролям, которые я сыграл и которые, надеюсь, потрясли кого-то однажды в темноте кинозала.

Почему я спрашиваю об этом: многие актеры считают поддержание идеальной репутации частью профессии.

Я знаю. Ровно поэтому я не живу в Лос-Анджелесе. Не пойми неправильно — у меня там масса друзей, которым так просто удобнее по делам и по работе. Но стоит человеку переехать в Голливуд, как через некоторое время ты его встречаешь и понимаешь: так, круг тем для разговора на глазах сужается, все становятся корректнее, скучнее. Мне там не место, и счастье, что я могу себе позволить жить, где хочу. Я обожаю свое ранчо в Австралии, свое стадо скота. Обожаю садиться на квадроцикл и умчать куда-нибудь в глушь, в сторону пустыни. Недавно потерялся, сначала чуть в штаны не наложил — понял, что если заблужусь, меня живым уже не найдет никто. Там же пусто на мили и мили вокруг. А потом вдруг вывернул куда-то и обалдел от открывшегося вида долины, которую никогда не замечал в своих автопрогулках. И говорю вслух: «Господи, спасибо!»

Беседовал: Денис Рузаев